«Не желаешь моей женушки?» Зачем чукчи обменивались супругами и предлагали своих жен дорогим гостям
В отдалённых районах Чукотки до наших дней сохранилась древняя традиция особого гостеприимства, с которой столкнулся этнограф Валентин Кузьмин.
Университетское образование, казалось бы, дало исследователю полное представление о быте коренных северных народов. Однако реальность оказалась совершенно иной, когда в 1990-х он приехал в чукотское стойбище.
Уже первая ночь перевернула все академические знания молодого учёного о семейном укладе. Хозяйка яранги Анна по указанию своего мужа Тынатваля начала стелить постель для гостя, приветливо ему улыбаясь. «Анна должна тебя согреть. Ты гость», — без тени смущения объяснил глава семейства, предлагая исследователю разделить ложе с его супругой.
Кузьмин поначалу решил, что произошла ошибка в переводе. Но всё было именно так, как он услышал — это оказалось проявлением традиционного чукотского гостеприимства, уходящего корнями в глубокую древность.
Чукчи относятся к редким этносам, которым удалось сохранить древние обычаи практически без изменений. Двадцатилетняя работа антропологов в полевых условиях позволила задокументировать традиции, способные кардинально изменить устоявшиеся взгляды на семейные отношения, брачные союзы и нравственные нормы.
Гостевой брак как высшая форма вежливости у чукчей
Исследовательница Анна Перетолчина три года изучала жизнь береговых чукчей и подробно зафиксировала особенности местного гостеприимства. По её свидетельствам, хозяин должен был обеспечить приезжего всем необходимым: накормить, устроить на ночлег и предложить близость со своей супругой.
Этот ритуал носил название «нгэвтумгыт», что переводится как «разделение жены». Для женщины согласие было обязательным — она выполняла священное предписание по отношению к гостю и супругу. Продолжительность таких отношений зависела от статуса визитёра: чем выше его положение, тем дольше он мог оставаться в семье. Зафиксированы ситуации, когда приезжие торговцы и странники обитали в чукотских жилищах целыми месяцами, имея все супружеские привилегии.
Отвергнуть подобное предложение в чукотском обществе считалось тягчайшим оскорблением, которое позорило всю семью хозяина.
В начале 2000-х на Чукотке геолог Игорь Сомов лично познакомился с этим обычаем. Во время ночёвки у оленевода по имени Кевэргын хозяин неоднократно предлагал гостю разделить ложе со своей супругой Этын. Отказ Сомова сильно обидел старика, который воспринял это как проявление неуважения к себе.
Групповой брак чукчей как норма жизни
Ещё более необычным обычаем является «нмэтувгыт» — форма коллективного супружества между представителями нескольких семей. Супруги на регулярной основе меняются партнёрами, рассматривая подобную практику как способ укремпления межсемейных уз.
Исследовательница Светлана Арутюнова наблюдала данный обычай в населённом пункте Уэлен: «Четыре семейства договорились о создании группового союза. Все четверо мужчин признают каждую женщину своей супругой. Потомство обращается ко всем взрослым мужчинам как к отцам, независимо от кровного родства.»
Подобные семейные объединения распространены преимущественно у оленеводов, ведущих кочевой образ жизни. Когда один из супругов уходит на отдалённые пастбища с оленьим стадом, женщина остаётся на стоянке с остальными участниками брачного союза.
Житель Анадыря, оленевод по имени Тэрген, раскрыл смысл данной традиции: «Оленеводство не терпит отлагательств. Когда супруг уходит на полугодовой выпас в тундру, его жена не может быть предоставлена сама себе. Её обеспечивают и охраняют другие супруги.»
Жена чукчи как средство платежа
В традиционном обществе чукчей женщины могут выступать в качестве средства обмена и расчёта. Состоятельные владельцы оленьих стад передают супруг другим семьям в обмен на работу, имущество или в качестве погашения задолженности.
Исследователь народов Севера Владимир Богораз ещё столетие назад фиксировал ситуации, при которых чукчи использовали жён как форму оплаты при приобретении оленей:
«Тымрэт был должен Рэнтенэгу десяток оленей. Вместо скота он передал ему свою младшую супругу на двухлетний срок. Женщина безропотно влилась в другую семью.»
Актуальные научные работы свидетельствуют о том, что подобный обычай существует и в настоящее время. Специалист по социологии Ольга Мурашко документировала подобный эпизод в 2015 году: «Жители посёлка Марково передали 25-летнюю сноху в качестве компенсации долга за снегоход. Она провела в принявшей её семье три года, стала матерью и впоследствии возвратилась к изначальному супругу.»
Желания мужчин во время религиозных праздников у чукчей
В период традиционных обрядов у чукчей женщины принимают участие в церемониях, которые с точки зрения современной культуры могут восприниматься как ритуальная свобода интимных отношений. Во время празднования «Кильвея» (торжества в честь морских животных) существует обычай, согласно которому женщины, состоящие в браке, вступают в близость с мужчинами по их просьбе.
Исследовательница Екатерина Симченко зафиксировала подобную традицию в населённом пункте Провидения: «Празднование продолжалось трое суток. Ни одна женщина не могла отвергнуть просьбу мужчины. По верованиям, такие действия способствуют успешной добыче китов и моржей.»
Супруг не вправе препятствовать участию жены в обряде — подобный запрет считается неуважением к духам. Кроме того, сам мужчина обязан предлагать свою супругу другим участникам церемонии.
Шаман Анатолий Кергауткын из Уэлкаля раскрывает значение ритуала: «Женщина олицетворяет жизненную энергию. Передавая свою энергию охотникам, она побуждает духов даровать нам обильную добычу. Это не является грехом — это святая обязанность.»
Детские браки как древняя традиция
У чукчей сохраняется обычай сватовства с раннего детства. Семьи заключают брачный договор между своими маленькими детьми ещё в младенчестве, после чего девочку передают в дом жениха по достижении 12-13-летнего возраста.
Исследователь традиционной культуры Марина Данилова фиксировала подобные случаи во время полевых работ в кочевых поселениях: «Двухлетнюю Айнану обручили с пятнадцатилетним Панто. Бракосочетание провели, когда невесте исполнилось тринадцать. В чукотской культуре такая практика считается традиционной нормой.»
После свадебного обряда молодая супруга принимает на себя полный круг женских домашних обязанностей — приготовление пищи, рукоделие, ведение домашнего хозяйства. Супружеские отношения устанавливаются непосредственно после заключения брака, вне зависимости от степени физиологической зрелости невесты.
Людмила Отке, работающая социальным работником, предпринимала попытки противодействовать ранним бракам несовершеннолетних в населённом пункте, где она трудилась. Женщина вспоминает: «Я разъясняла матерям и отцам, что подобная практика является ущемлением детских прав». В ответ они смотрели на меня так, будто я не в своём уме. Их аргумент был таков: «Так поступали наши деды и прадеды на протяжении веков, и никаких проблем не возникало».
Наследование жён
После смерти чукчи его супруги становятся жёнами ближайших родственников по мужской линии. Чаще всего вдов берёт в жёны старший брат умершего, хотя они могут перейти и к его сыновьям от других браков.
Этнограф Инна Кусков приводит пример из полевых исследований: «После кончины 45-летнего Пыргына осталось три вдовы. Сорокалетняя Эмэм стала женой его брата. Две другие, которым было 25 и 30 лет, достались сыновьям покойного от предыдущего брака».
У женщин нет возможности противиться такому решению — они становятся супругами нового главы семьи наравне с прочим наследством. Попытка воспротивиться влечёт исключение из родовой общины и гибель в условиях тундры.
В 2018 году в посёлке Конергино произошла наиболее возмутительная история. После кончины супруга 19-летняя Энмын была вынуждена стать женой своего 16-летнего пасынка. Родня принудила девушку к этому браку вопреки её воле.
Кульминация традиций и современная реальность
В 2010 году в изолированном поселении на берегу Чаунской губы разыгралась шокирующая история. Состоятельный оленевод по имени Кэрэк устроил так называемый «праздник жён» — обычай, при котором мужчины из поселения могли получить его супруг в качестве выигрыша в азартных развлечениях.
Корреспондент Андрей Щукин оказался невольным наблюдателем происходящего: «Кэрэк рискнул четырьмя своими жёнами в партии костей. Игра длилась до рассвета. С наступлением утра его супруги перешли к четырём различным победителям. Женщины безропотно отправились в чужие жилища.»
Одна из супруг, двадцатидвухлетняя Нэргы, предприняла попытку бегства к родственникам в близлежащее поселение. Её настигли и жестоко наказали за сопротивление. После этого она покончила с собой, бросившись в полынью.
Случай получил огласку в региональных СМИ, но власти не стали вмешиваться. Представитель прокуратуры Чукотки объяснил позицию так: «Речь идёт о внутренних традициях коренного населения. Мы не вправе насильно внедрять наше мировоззрение.»
В настоящее время древние чукотские традиции вступают в противоречие с действующими законами Российской Федерации. Представители молодого поколения чукчей, прошедшие обучение в городских условиях, всё реже следуют обычаям своих предшественников.
Общественный деятель Татьяна Тынэтэгын основала в столице региона центр по защите интересов женщин из числа чукчей: «Наша задача — донести до молодых девушек информацию об их правах: самостоятельно определять спутника жизни, противостоять принуждению в интимной сфере, стремиться к получению знаний. Однако представители старшего поколения относятся к нашей деятельности крайне негативно.»
Активистка занимается скрытным перемещением девочек из семей, проживающих в тундре, для получения образования в школах города. Из-за этой деятельности ей многократно поступали угрозы расправы от членов традиционных общин.
Конфликт культур и попытки реформ
Проблема чукотских традиций отражает глобальный конфликт между правами человека и правами коренных народов. Российские власти столкнулись с дилеммой — любые действия трактуются как уничтожение культурной идентичности.
Защитник прав граждан в Чукотском автономном округе Ольга Косьяк прежде отмечала: «Невозможно закрывать глаза на положение женщин, однако нельзя и разрушать культуру, существующую тысячи лет. Необходимо находить баланс».
Тем не менее представители чукотских сообществ решительно отвергают какие-либо реформы. Руководитель Ассоциации коренных народов Чукотки Николай Эттын утверждает: «Наши обычаи — фундамент нашего бытия. Утратив их, мы утратим свою идентичность и ассимилируемся с русским населением».
Ряд современно мыслящих руководителей стремятся приспособить вековые обычаи к условиям сегодняшнего дня. Руководитель родового объединения «Кэрэкун» Владимир Тынэт установил принцип добровольности для женщин при соблюдении традиционных обрядов.
«Когда женщина отказывается разделить ложе с приезжим, мы не настаиваем на этом, — поясняет он. — Взамен она обязана подготовить особенно изысканные блюда и проявить гостеприимство иными способами».
Подобные нововведения встречают жёсткий отпор со стороны приверженцев традиций, воспринимающих любые перемены как измену памяти предков.
Культурное наследие чукчей ставит перед нами принципиальные вопросы о допустимых пределах уважения к традициям других народов. Вправе ли социум налагать запрет на обычаи, которые их носители воспринимают как сакральные, если эти обычаи противоречат концепции прав личности?
Исследователь Анастасия Ламутова резюмирует: «Чукотский уклад воспринимается нами как архаичный лишь потому, что мы утратили связь с собственными истоками. Много веков назад наши пращуры существовали в соответствии с аналогичными нормами. Трансформация нравственных ценностей — длительный путь».
В то время как международные структуры ведут дискуссии о базовых принципах, на ледяных территориях Чукотского полуострова население следует укладу, сформированному их пращурами в доисторические времена. Модифицировать эту действительность невозможно, не разрушив при этом сам этнос.
Продолжает оставаться нерешённым: в какой точке пролегает черта между почтением к культурному многообразию и охраной фундаментальных человеческих прав? И кому принадлежит полномочие устанавливать эту черту?
